– Серёга, проходи… Здрасьте, дядя Коля… Вася, все привез – клюква, грибы, тара есть… Высокий патлатый Сергей Мигицко хромающей походкой в зеленой куртке абсолютно без подбоя – а именно в костюме грибника-рыбака – одной из ключевых фигур русского быта, передвигается по дворику Театра "Ленсовета". Он особенный. С ним все хотят выпить или хотя бы в глаза посмотреть со значением.

— Какими были для вас 1980-е? Цвет, вкус, запах?

— Это было центральное десятилетие моей жизни. Я тогда много играл в театре, снимался, женился, разводился, влюблялся, гонялся, а потом за эти десять лет расплачивался. В 1980-м мне было 27. Такое ощущение, что все начиналось, крутилось, вертелось. Тогда у нас в театре уже были Боярский, Луппиан, Леваков… "Мы строили Днепрогэс". Работа кипела. А когда в 1984-м "Зенит" стал чемпионом СССР, такое творилось… Мы же за год начали готовиться, сидели, пили, играли в тотализатор. А потом еще два года обмывали победу, перезнакомились со всей командой: от Веденеева до последнего запасного игрока, который и на поле-то не выходил. И после спектаклей или матчей встречались с Желудковым, Дмитриевым, тем же Веденеевым, шли куда-то… Это даже пьянками назвать было нельзя: мы бесконечно что-то рассказывали, пели, играли на гитаре, смеялись. Тогда спортсмены минимум раз в месяц ходили в театр.

— То есть ощущение несвободы у вас напрочь отсутствовало?

— Да нет. В 1983-м я был секретарем комсомольской организации театра. И собрания у нас проходили безумно интересно, а не из-под палки. Вот Женя Баранов – теперь уже заслуженный артист России – делал потрясающие семинары по работам Ленина! Штудировал их, раскапывал совершенно неожиданные, глубокие вещи. В 1983-м же меня наградили путевкой в Финляндию на чемпионат мира по хоккею. А я до того даже в соцстранах не бывал! Для меня это было, как на Марс. Я как приехал, валюты еще не было, обезумев, побежал в спортивный магазин и в состоянии грогги принялся наваливать в корзину футболки, перчатки и потом только понял, что денег-то у меня нет. Хотя да, несвобода была. В 1986-м я собирался с Боярским и Мироновым на чемпионат мира в Мексику (долго спорим, в каком году это было – не в 1990-м ли? Мигицко предлагает пари, звонит Боярскому за подтверждением своей правоты), так вот они поехали, а меня не пустили, потому что только что развелся.

— И самиздат не читали?

— Почему же. Читал. Альманах "Метрополь", например. До сих пор не могу понять, за что его не выпускали. Что там такого уж крамольного?! Я через это пострадал. Должен был выйти первый мощный советский киномюзикл со веремен "Веселых ребят". Про летчиков в 1914-м – назывался "Герой ее романа". Музыка Гладкова, все отлично, это была бы бомба. Так вот сценарий написал Вася Аксенов, и то ли за "Метрополь", то ли за его эмиграцию фильм положили на полку, а через 10 лет все уже было не то.

— Как отразились 1980-е именно на вашей работе?

— У нас в театре в 1980-е произошла просто революция. По разным причинам Алиса Бруновна Фрейндлих ушла в БДТ, а весь репертуар держался на ней. Из афиши вылетело 6–8 названий. И тогда Владимиров сделал ставку на нас, молодых. Тогда вышли "Игроки" по Гоголю, где я играл две роли, "Трехгрошовая опера", где Боярский играл Мэкки-Ножа, а я горбатого сутулого старика – короля нищих, "Пророк в своем отечестве". Появилась новая драматургия. Пришел Горбачев, новая волна. Не могу забыть, как мы с Боярским смотрели по телевизору первое выступление Горбачева на какой-то конференции и начали хлопать друг друга по рукам, плакать от радости. Никогда еще советский лидер не говорил таким нормальным языком.

— Вы можете дать определение слову "харизма"?

— А что это?

— Это то, чего у вас много – дикое обаяние, притягательность…

— Ну, это талант, Божий дар, и с такими вещами не шутят. Но главное, чтобы нашелся кто-то выше тебя. Кому бы ты нравился. Например, режиссер. Таким режиссером в 1980-е был Товстоногов. Георгий Александрович знал секрет. Как придать харизме особый звон, блеск, силу. Как направить обаяние таких разных людей, как Олег Борисов, Стржельчик, Юрский, Кирилл Лавров, в одну нужную сторону, объединить, не поссорив. Когда я в 1999-м играл с Олегом Меньшиковым на сцене БДТ в "Горе от ума", то ходил по театру и кланялся портретам.

— Ум для актера важен?

— Не самый удачный вопрос. Хуже дурака-актера быть ничего не может. Но и когда слишком умный – мешает, разговоров много. Тут главное – чувства, нерв, интуиция.

журнал "СобакаRU", октябрь 2003