Вот уже тридцать лет Сергей Мигицко выходит на сцену Театра имени Ленсовета. За эти годы сыграно множество ролей, он стал любимцем публики, обласкан театральными критиками и фортуной. Народный артист России, лауреат независимой актёрской Премии имени Владислава Стржельчика, лауреат премии «Золотой софит». Сегодня артиста можно увидеть в спектаклях «Фредерик, или Бульвар преступлений», «Самодуры», «Жак и его господин», «Приглашение в замок».

– Как же так получилось, что Вы стали законным «ленсоветовцем» на год позже своих однокурсников?

– По молодости и необузданности характера я в самом конце последнего, четвёртого курса совершил проступок, который в то время был расценен, как серьёзное нарушение дисциплины. Сегодня на него, пожалуй, не обратили бы никакого внимания. А тогда я был нашим мастером, Игорем Петровичем Владимировым, наказан и не взят в труппу образованного при театре Ленсовета Молодёжного филиала на Малой сцене. Наша знаменитая Малая сцена открылась без моего участия.

– Что же это за загадочный проступок?

– В день рождения Ленина, чудесным апрельским днём, мы с компанией шли по Моховой к театральному институту на встречу с болгарскими студентами. Мы очень любили общаться с иностранными студентами – из Венгрии, Польши, Чехословакии, Болгарии, потому что это была тогда возможность приобщиться к европейской жизни. Так вот мы шли весёлые, слегка под шофе, а на нашем пути дворник развешивала красные флаги ко дню рождения Ильича. И кто-то в шутку предложил зайти к болгарам с флагом. Я попросил у дворника флаг, она мне флаг не отдала, тогда я попытался его отобрать. Получилась возня с красным флагом, которую увидел проходивший мимо педагог института, видимо, не слишком симпатизирующий владимировскому курсу. Была им названа дворнику моя фамилия, и та накатала на имя ректора письмо с описанием неблаговидного поступка студента Мигицко. Так я поссорился с Игорем Петровичем, которому вся эта история, как руководителю курса, конечно же, была неприятна. Я остался за бортом, показался в Малый драматический театр Ефиму Михайловичу Падве, был принят в труппу. Сразу сыграл главную роль в современной комедии Корнева «Чёрный ящик». И решил, не затягивая, отслужить положенный год в армии, потому что нас всех после института обязывали служить. Сердце и душа всё равно были там, в Театре Ленсовета, и после армии я попросился, так сказать, домой. Игорь Петрович меня взял. Было это в ноябре 1975 года.

– Вы приехали после окончания школы из родной Одессы поступать именно к Владимирову?

– Нет-нет, я ничего о нём не знал. Мне сигнализировала знакомая одесситка, учившаяся на курсе у Василия Васильевича Меркурьева, что будут набирать актёров серьёзный педагог, теоретик театра Татьяна Григорьевна Сойникова – и экспериментальный курс при Театре имени Ленсовета Владимиров. Я понятия не имел, кто это. Про Алису Фрейндлих немножко слышал, не более того.

– Чем Вы покорили Мастера на вступительных экзаменах?

– Я читал «Сказку о попе и его работнике Балде». Это была моя «коронка». Как ни странно, даже рассказ Чехова мне ни разу не дали дочитать до конца, прерывали после трёх строчек. Так что замечательный пушкинский текст проходил у меня и как стихи, и как басня, и как проза.

– Как же Сойникова и Владимиров Вас поделили?

– Мне в приёмной комиссии всё время моргали, что я прохожу к Сойниковой. И когда я в финале услышал свою фамилию в списке Владимирова, моё лицо удивилось. Это заметил Игорь Петрович и в свойственной ему манере пошутил: «Мигицко, вы чем-то расстроены? Не поздно и поменяться»

– Иван Иванович Краско рассказывал, что когда пришёл служить в БДТ, Евгений Лебедев сказал про него: «Опсовеет и будет мои роли играть». Вы в своё время подхватили роль Бьонделло в «Укрощении строптивой» за Алексеем Петренко, например. Есть сегодня в труппе кто-то, о ком Вы можете сказать подобную фразу?

– Подхватить роль в силу каких-то экстремальных обстоятельств – дело нехитрое. Но повторить кого-то из нас, из моих сокурсников – трудно. Да и ни к чему. Индивидуальность неповторима. Новых Матвеевых, Леваковых и Мигицко я не вижу. Но вижу где-то там вдалеке симпатичных молодых людей, которые, если будут правильно развиваться, если будут правильно понимать актёрскую профессию, если не будут спокойны, а будут пульсировать, невротировать и наблюдать за окружающим миром, то вырастут в артистов хорошего класса.

– Всё-таки есть удивительное совпадение, что именно через тридцать лет после выпуска вашего знаменитого курса, который был практически целиком взят в труппу, нынешний театр Ленсовета пополнился группой выпускников курса Владислава Борисовича Пази, и тоже в полном составе. Диалог с ними на сцене у вашего поколения сложился? Им с вами интересно, как когда-то вам, молодым, было интересно с Фрейндлих, Барковым, Дьячковым, Петренко, Равиковичем?

– Я вижу среди этих двадцати молодых людей тех, кто понимает, зачем он пришёл в театр. Есть пять-семь человек, на которых лично я очень рассчитываю. Никогда не бывает, что все одинаково талантливы. Кто хочет, тот смотрит, как мы играем, что мы умеем. Да, когда-то мы бегали в кулисы и смотрели во все глаза за Алисой, Равиковичем, Петренко и прочими замечательными артистами. И сегодня я, к счастью, всегда вижу в кулисе несколько пар глаз, и девичьих, и юношеских. Это очень хороший симптом. Значит, жизнь продолжается. А смотреть, слава Богу, есть на кого. У нас сегодня сильнейший костяк труппы, так называемое старшее и среднее поколение: Дмитрий Барков, Владимир Матвеев, Олег Леваков, Лариса Луппиан, Лида Мельникова, Евгений Филатов, Анна Алексахина, Семён Стругачёв, Саша Блок, Сергей Кушаков, Елена Комиссаренко, Светлана Письмиченко, Ирина Ракшина, – всегда боишься кого-то не назвать, потому что называть у нас нужно каждого. Другое дело, как этими людьми правильно и художественно распорядиться, выжать максимум результата из этой мощной энергетики актёрской.

– Не всегда это получается?

– Да, далеко не всегда. Но это – театр, так он устроен, что нужно обладать порой огромным терпением, чтобы дождаться своего часа.

– Что входит в список «Мигицко. Избранное», если бы Вам пришлось его составлять?

– Мне повезло, что режиссёры давали возможность работать в разных жанрах, на разнообразном материале. Был Осёл в «Трубадуре и его друзьях» – и был Мечеткин в «Прошлым летом в Чулимске». Глов и Замухрышкин в «Игроках», Пичем в «Трехгрошовой опере», Шарик-Шариков в «Собачьем сердце», Великатов в «Талантах и поклонниках», Генри в «Ты и только ты» – все эти роли поворачивали меня, как артиста, совершенно разными гранями, открывали для меня во мне самом неожиданные ракурсы. Была сделана серьёзная работа с Татьяной Казаковой в «Самодурах». И, конечно же, с приходом в наш театр Владислава Борисовича Пази началась с «Любовника» Пинтера и «Лица» Бергмана новая для меня полоса, которая логически привела к роли Фредерика Леметра.

– Вы сегодня – народный артист России, лауреат премии имени Стржельчика, имеете «Золотой софит» за Фредерика. Это всё довлеет, может быть – давит грузом ответственности, когда приходится выходить на сцену?

– Признание, конечно же, приятно и греет душу, особенно, когда оно исходит от профессионалов, да пусть не обидятся зрители. Но на сцене я – просто артист, а все статуэтки и звания остаются дома и в личном деле в отделе кадров. Я волнуюсь на сцене точно так, как и молодой начинающий артист. Мы одинаково потеем, мы одинаково дерём глотку, мы одинаково выкладываемся. Каждый вечер зрителя и партнёров нужно удивлять и покорять, снова и снова.

– За успех, за серьёзную и значительную карьеру приходится чем-то платить, жертвовать. Были ли у Вас потери в жизни, какова цена сложившейся актёрской судьбы?

– Мне не жаль по большому счёту ничего, что мною было потеряно. Да, можно вспомнить о многочисленных не отпразднованных по-человечески Новых Годах, потому что 31 декабря играешь «Левшу», а наутро 1 января тебя уже ждёт костюм Осла или Атаманши (уникальная роль Сергея Мигицко в «Снежной королеве» Шварца – В.Н.) Можно погоревать об интереснейших спортивных соревнованиях, которые я пропустил из-за необходимости работать. Это – удел всех творческих профессий. Есть старинная «Песня репортёра», Трошин её пел, а в ней такие слова: «Трое суток шагать, трое суток не спать ради нескольких строчек в газете. Но если снова начать, я бы выбрал опять бесконечные хлопоты эти».

– Повзрослевшие герои-любовники всегда сетуют, что не сыграли Ромео, характерные артисты обычно горюют о Хлестакове, мастера драмы и трагедии плачут о несостоявшемся Гамлете. О чём мечталось Вам, какие герои уже не попадут в «Избранное» из-за стремительно бегущего времени?

– Я всю жизнь мечтал сыграть Меркуцио в «Ромео и Джульетте». Этого уже не случится. Но всего не переиграешь, пьес хороших море. Мне грех жаловаться на недовоплощённость, на невнимание ко мне фортуны.

– Вы – внимательный театральный зритель, часто ходите в театры. В каких режиссёрских руках хотелось бы побывать?

– Мне близки и интересны Марк Захаров, Пётр Фоменко. Я ими восхищаюсь, но это ведь мечты. Жаль, что не удалось поработать в нашем театре с Юрой Бутусовым, но, как известно, земля круглая, мало ли что. Я люблю режиссёров с фантазией, умеющих сочинять острую форму. С Робертом Стуруа ещё с удовольствием повстречался бы.

– Последний раз Вы выпускали спектакль с Игорем Петровичем Владимировым двенадцать лет назад. Сейчас, сегодня он присутствует в Вашей жизни?

– Я – его человек. Он меня разглядел и сделал. Надо было знать Шефа, каким он был бесконечно ярким, эмоциональным, энергичным человеком. Он был небезгрешен, но являл собою пример ярчайшей индивидуальности, – сам он, как личность, был художественным явлением. С ним было бесконечно интересно и не могло быть скучно. Соперничать с ним в юморе было просто невозможно.

– Чего Вы сегодня ждёте от жизни?

– Мне бы хотелось, чтобы все мои близкие и коллеги были здоровы. Чтобы в театре был хороший творческий зачин, чтобы его посещало творчество. Чтобы было побольше хороших глубин и поменьше мелей. Больше интересных режиссёров, интересных названий, чтобы я и мои коллеги могли получать хорошие роли. Всё очень просто.

Вера Николаева
журнал "Театральный Петербург", № 1, 1-31 января, 2006